Продолжим нашу беседу об отношениях между насекомыми и растениями. Сначала скажем несколько добрых слов о растениях вообще, потому что они — травы, кустарники и деревья,— изобретя хлорофилл, взяли на себя величайшую ответственность за судьбу всех животных Земли, сумев из одного процента солнечных лучей создать пищу для них.

Зеленые растения, не побоимся это сказать,— основа существования всех животных на нашей планете и нас с вами. Мы знаем, как они прекрасны, как несут нам добро, как вошли в нашу жизнь, но здесь мы усилим акцент на главном их достоинстве. Это, по словам Люсьена Омана, «их поразительная деятельность, вызванная к жизни силой солнечного излучения, которая аккумулируется листвой; эта деятельность проявляется в постоянном созидании и разрушении, возделывании почвы, обновлении атмосферы; ей обязаны своим заселением воды и суша, украшенная лесами и лугами, она осуществляет фантастическое жонглирование атомами и молекулами, приводящее в движение известные круговороты углерода и азота, которые порождают десятки тысяч других циклов, ведущих к созданию всевозможных продуктов, обеспечивающих жизнь животным, существование промышленности и огромное многообразие форм, всегда прекрасных и в совокупности и в деталях.

Допустим, мы оказались в фантастической ситуации: насекомые сравнялись с нами лишь по размерам. Что было бы тогда? Почти что фантасмагория: приходилось бы искать друг друга среди мириад насекомых, как иголку в стоге сена. Я не преувеличиваю. Судите сами. Считается, и это показано сложными подсчетами, что минимальное количество ныне живущих насекомых составляет миллиард миллиардов, другими словами, на Земле одновременно обитает на менее 109 миллиардов насекомых! Кажется, что это число не поддается осмыслению. Но давайте мобилизуем воображение и интеллект: поставим все эти существа в один ряд. Какой длины он будет, если мы примем длину насекомого в среднем только за 5 мм? Ни много ни мало — 5000 миллиардов километров. Если их расположить по экватору, длина которого около 40 тысяч километров, то этот ряд опоясал бы Землю 125 миллионов раз!

Магистральные пути исторического развития класса насекомых, ведущие к крупномасштабным результатам, особенно ярко проявляются в четырех отрядах: жуки, бабочки, перепончатокрылые и двукрылые. В них насчитывается не менее 640 000 видов, то есть около 2/3 из всех описанных. Такой головокружительный, невероятный успех объясняется в первую очередь изобретением особого способа в индивидуальном развитии — полного превращения, или полного метаморфоза. Что это такое? А вот что.
«Предположим, что какой-нибудь натуралист вдруг объявил бы об открытии животного, которое в течение первых пяти лет своей жизни существует в виде змеи; потом углубляется в землю и, соткав себе саван из тончайших шелковых нитей, сжимается в этом покрове в тело, лишенное рта и членов, похожее как нельзя более на египетскую мумию, и затем, пробыв в таком состоянии без пищи и движения в течение трех долгих лет, разрывает в конце этого периода свои шелковые пелены и из земли является на свет божий в виде крылатой птицы. Предположим это и спросим — каковы были бы ощущения в народе, возбужденные таким необыкновенным известием? Каково было бы удивление после первых минут сомнения в справедливости показания!» Так классики науки о насекомых прошлого века Кэрби и Спенс описывают полный метаморфоз, т. е. этапы превращения гусеницы в бабочку.

Тихими летними вечерами, в сумерках, когда солнечные лучи уже не так жгучи, они роятся в воздухе у берегов рек, озер и прудов: то взмывают ввысь, то замирают, стабилизируя парение длинными-предлинными хвостовыми нитями, то, распластав широкие крылья, медленно, как на парашютиках, спускаются вниз, а затем следует повторение — резкий взлет и свободное падение. Они клубятся над берегами, образуя плотный туман шириною метров шесть, высотою 8—10 метров и длиною в десятки километров. Случается, что их белые рои носятся над рекой наподобие снежной бури и легкие насекомые падают как хлопья снега и застилают белым покровом прибрежную полосу воды и суши.
Так танцуют в воздухе, осуществляя брачный полет, поденки — изящные насекомые, которые легко распознаются по их 2—3 хвостовым нитям. Они такие нежные, покровы их так мягки, что просто удивительно, как они не рассыпаются на части во время полета. Смотришь на них и невольно думаешь: такие долго не проживут.

Так или еще более метко (например, красотка-девушка, лютка-невеста) окрестил народ разноцветных блестящих стрекоз. Это они носятся в маневренном полете, совершая головокружительные виражи, временами развивая скорость до 30 километров в час и делая крыльями 28—30 взмахов в секунду. Но не все стрекозы так стремительны, среди них есть и такие, которые летают вяло, медленно, как бы нехотя.
Взрослые стрекозы — дневные хищники, приспособившиеся для ловли мелких насекомых в воздухе. Это своего рода стрижи класса насекомых. Во время охоты в воздухе стрекоза видит все вокруг — ведь ее огромные глаза занимают почти всю поверхность крупной, очень подвижной головы. Длинные ноги покрыты жесткими волосками, куда во время полета попадаются, словно в сеть, мухи, комары и мошки. Пойманную «дичь» стрекоза съедает прямо на лету. Такие конечности не приспособлены для ходьбы. Ими стрекозы могут лишь цепляться. Вот почему отдыхая, они повисают на ветках и травинках, используя цепкие коготки ног.

Поведем разговор о тараканах. О них существует сколько угодно мнений, порою диаметрально противоположных. 
— Таракан — это ходячий неряха.
— Фу, не произносите это слово. Противно не только видеть его, но и слышать о нем.
— Пусть живут, извечно они были спутниками человека. Была бы изба, будут и тараканы.
Так ответили три моих приятеля, не имеющих к биологии никакого отношения, на один и тот же стандартный вопрос: «Что вы думаете о тараканах?» Опрос можно было бы продолжить — ответы тогда были бы разнообразнее.

Предсказатели, пророки, богомолы — так называют насекомых отряда Мантодеа, характерная поза которых — приподнятые передние конечности — напоминает застывшего в молитве с воздетыми к небу руками человека. В странах Азии и Африки, где различные виды богомолов обычны и многочисленны, им приписывают способность помочь человеку в беде, вывести его на путь, свободный от невзгод: стоит лишь пойти туда, куда направлены «праведные длани» насекомого. Всего же на земном шаре обитает не менее 2000 подобных видов творений природы, из них в нашей стране — более 20 видов.
На самом деле богомолы застывают неподвижно не в молитвенном экстазе, а подкарауливают добычу из засады, затаившись с приподнятыми передними хватательными ногами. Ведь они — дневные хищники-засадники.

Появляются они нежданно-негаданно во время весенней распутицы, когда еще не закончился ледоход. Они сопровождают весну-красну регулярно, каждый год. Вот откуда их название — веснянки. В мире их насчитывается свыше 2500 видов, в России — около 250 видов. Встретятся они нам и потом: и знойным летом, и дождливой плодоносящей осенью, но эти, весенние, хотя и невзрачны, и неказисты, не остаются незамеченными. Ведь природа еще скудна, только пробуждается, и любая встреча с живыми существами, пусть даже мелочью, невольно отзывается в душе.

Термиты — не правда ли, кажется, что это слово звучит провокационно, сбивая нас с толку сходством с корнем «термо» (тепло), в то время как оно происходит от слова «термес», что означает «конец». И действительно, с появлением термитов беда стучится в дверь, словно начинается светопреставление, слава богу, не всемирное, а локальное.
Что, где, почему конец? Не спешите, лучше давайте разберемся спокойно и выясним все по порядку. Сначала послушаем специалистов-ученых по этому отряду, мобилизовавшему в свои ряды около 2500 видов наиболее примитивных общественных насекомых, произошедших не менее 150 миллионов лет назад от древних предков, близких к современным тараканам.

Кузнечики, сверчки, медведки, саранчуки, коньки, кобылки...— вот какие известные крупные насекомые составляют отряд, который получил название — прямокрылые. Число их видов в мире превышает 20 000, в том числе в нашей стране обитает более 700 видов. Среди насекомых им принадлежат рекорды по прыжкам в длину: сверчкам — до 61 сантиметра, кобылкам — до 76 сантиметров. Обыкновенный кузнечик в прыжке преодолевает расстояние, превышающее длину его тела в 20 раз — прыгай так человек, ему потребовалось бы три прыжка, чтобы покрыть длину футбольного поля. В сравнении с человеческими масштабами кузнечик покоряет высоту пятиэтажного дома. При прыжке кузнечик приводит в действие около 7000 мышечных волокон задних ног за одну тридцатую долю секунды, развивая усилие, примерно, в 20 000 раз превышающее его собственную массу.

Вот как зловеще звучит название этого отряда — уховертки, не меньше и не больше! При такой ситуации нечего рассчитывать на хорошую репутацию: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Про них рассказывают несусветные небылицы, в которых на разные лады повторяется, что они будто бы залезают тайком в ухо спящего человека и выводят из строя наш слух. Молва приписывает уховерткам, что, прорывая барабанную перепонку, они проникают в голову и там питаются ни много ни мало ... мозгом.
Конечно, все это выдумка от начала до конца. Медицина не располагает фактами выдворения уховерток из ушей. Об их ухоповреждающей деятельности нельзя почерпнуть сведений даже из самых что ни на есть полных медицинских справочников и энциклопедий.

Вот о ком молчать не надо, так это о вшах. Это тот самый отряд, про который в грозном 1919 году даже великий Ленин вынужден был сказать: «Или вши победят социализм, или социализм победит вшей». К счастью, сбылось второе. Однако вши до сих пор существуют, мы только загнали их в угол. Наше поколение, уже рожденное в 30-х годах, еще помнит их злодеяния, но и нынешняя молодежь, особенно та ее часть, которая не брезгует свободной любовью, часто воочию сталкивается с ними.
Как бы ни было неловко говорить о вшах, мы должны признать, что мировая фауна насчитывает около 300 их видов, а в нашей стране известно примерно 40 видов. За счет человека, паразитируя на нем, высасывая его кровь, живут три разновидности — три представителя вшивого племени: головная вошь (Педикулюс гуманус капитис), платяная вошь (Педикулюс гуманус гуманус) и площица (Фтирус пубис). По-видимому, мы приобрели этих паразитов по наследству от наших далеких предков-обезьян.

Цикады, тли и их переродившаяся родня — червецы и щитовки выделены в самостоятельный отряд — равнокрылые. Это сосущие насекомые с неполным превращением, передние и задние крылья которых одинаковой твердости (отсюда и происходит их название).
Цикады известны прежде всего тем, что они — самые громкие музыканты среди насекомых, играющие джаз-металл, хэви и другие пронзительные, оглушительные произведения, которые напоминают то звук циркулярной пилы, то резкие свистки паровоза, то монотонно звенящие трансформаторы электрического тока... Древние греки обожали пение цикад, а римляне, наоборот, терпеть не могли — затыкали уши. Цикады, как музыканты, от рождения не скрипачи, как кузнечики и сверчки, а барабанщики. Их звуковые органы, своего рода барабаны, находятся внутри тела, в брюшке. Это пара больших, снабженных резонаторами барабанных перепонок. Цикада не бьет палочками по этим перепонкам, а вибрирует ими при помощи мышц, совершая до 600 колебаний в секунду. Вот эти молниеносные колебания-щелчки и слышны как металлический звон цикад. Они так громки потому, что многократно усиливаются большими воздушными брюшными полостями.

«Я не думаю,— рассуждал уже известный нам Карл Фриш более 40 лет назад,— возносить хвалу постельному клопу. Нельзя только, чтобы из-за него одного проклятию и осуждению подверглись все 22 тысячи других известных сегодня видов клопов». Так вот, к этому заявлению пояснения не будут излишни. Дело в том, что изменились наши представления о видовом составе этих существ. К настоящему времени отряд клопов насчитывает в своих рядах почти вдвое больше членов — около 40 000 видов, из них в когорту наших врагов входит меньше одного процента.
Если бы всех клопов Земли построить в одну шеренгу, то мы обнаружили бы постепенный переход от пигмеев длиною меньше миллиметра до гигантов, превышающих своих меньших сородичей в 100 раз. По выбору среды обитания здесь были бы водные и наземные клопы; по отношению к пище — вегетарианцы, хищники, полувегетарианцы-полухищники и вампиры; по форме тела — палочковидные, овальные, шаровидные, напоминающие причудливые семена, подражающие муравьям; по окраске — невзрачные, ничем не привлекающие наш взгляд и ярко окрашенные, как бы крикливо одетые щеголи; по отношению к нам — враги, друзья и нейтралы.

Дилижанс тронулся, и среди героев рассказа «Зверь дяди Бельома» Ги де Мопассана потекла оживленная беседа. Неожиданно разговор между пассажирами потух и заменился стонами дяди Бельома. Кто-то шевелился в его ухе. Некоторое время людьми властвовала суматоха, но и она иссякла потому что выяснилось, что из уха выгнали «зверя»,— кого бы вы думали? — обыкновенную блоху. Ну и «зверь» — черный скачет, черный пляшет — черной пятки не видать...
Подождите, не отворачивайте нос, не говорите: «Ха-ха, блоха!» Послушайте интервью К. Валери:
— Да, речь пойдет о блохе. Благодаря широкому распространению гигиены, современных инсектицидов и прекрасных моющих средств которых были лишены предыдущие века, мы практически избавились от нее. Институты с трудом достают отдельные экземпляры человеческой блохи для демонстрации студентам-медикам и биологам.

— Вот мы тут живем,— сказал Кролик очень медленно и громко,— все мы, и вдруг ни с того ни с сего мы однажды утром просыпаемся и что мы видим? Мы видим какое-то незнакомое животное! Животное, о котором никогда и не слыхивали раньше!
— Какое насекомое? — забеспокоилась Алиса.

— ... Жизнь беззащитная была нага, 
Но обрамляя древних ртов овалы, 
Здесь по бокам образовались жвалы, 
Кусающие пищу и врага. 

Мир ныне стоит не на пороховых бочках, а держится буквально на термоядерных китах. Моря и океаны бороздят атомные акулы, вытесняя живых на страницы красных книг, на суше выпускают страшные когти атомные тигры и львы, атомные ястребы устремляются в небо и замахиваются на космос. Рядом, где идет борьба за мир, труд и свободу, гремят взрывы то преднамеренные, как это было в Хиросиме и Нагасаки, то испытательные в пустынях Невады, в степях под Семипалатинском, на островах Морроруа, то непредвиденные, как в Чернобыле. Военные и мирные атомы, закованные в непробиваемые доспехи и контролируемые электронно-вычислительными мозгами, то и дело норовят сбросить с себя смирительные рубашки.

Если бы в стане врагов урожая была бы только одна саранча, то человек сумел бы ее укротить. Саранча подавлена, задушена, отравлена в капиталистических развитых странах, но бесчинствует в развивающихся. Попытки ее проникновения в нашу страну беспощадно пресекаются при помощи химических средств, сбрасываемых с самолетов. Так, в 1962 году армада пустынной саранчи, нарушив наши границы, из Ирана и Афганистана проникла в Туркмению, сумев углубиться на 160 километров, и тут же получила отпор. Агрессор был уничтожен за считанные дни.
Но путь победителя не усыпан розами. Ведь саранча — лишь вершина айсберга, основу которого составляют примерно 10 000 видов насекомых, наносящих ущерб мировому хозяйству. По сравнению с общим числом видов шестиногих членистоногих (мы знаем, их более одного миллиона видов), это, конечно, мизер — около одного процента, можно сказать, песчинка в пустыне, но какая!

Ныне мир превратился в широчайшую улицу с двусторонним и многосторонним движением. Джон — сюда, Иван — туда, Майкл — тут, Миша — там... Люди въезжают, выезжают, то временно, то насовсем. Миллионы наших соотечественников направляются туда, миллионы иностранцев мчатся сюда. Что это — вавилонское столпотворение? Нет, проявление нового мышления в международных контактах.
Но это еще не все. Осуществляются грандиозные перевозки продовольственных, сельскохозяйственных, промышленных товаров, сырья и материалов.

Заразные болезни эпидемиями время от времени проносятся над планетой, унося тысячи и миллионы человеческих жизней, создавая тяжелые ситуации и принося мировую скорбь. К сожалению, они дают о себе знать и поныне. Возбудителей многих быстро распространяющихся и охватывающих целые регионы и континенты заразных болезней передают некоторые насекомые.
Представьте себе, в канун нового, XXI века, казалось бы, во времена всего достижимого, ежегодно только от одной малярии умирает около 20 миллионов человек. В историческом отношении лишь миг назад, в 1964 году, на земном шаре малярией болели 600 миллионов людей — примерно 1/5 населения Земли, в тот период преимущественно в Юго-Восточной Азии, Африке и Южной Америке.

Как быть нам с насекомыми, то есть с той их малой толикой, одним процентом из колоссального класса, теми самыми тысячами из более миллионов видов, которые ставят нам подножку на жизненном пути? Разумеется, мало их гнать в три шеи с их насиженных мест. Сегодня по отношению к ним не может быть сомнений, где ставить запятую в выражении: «Казнить нельзя помиловать».
Между тем, ох как трудно было прийти к такому, казалось бы, простому выводу. Для этого пренебрежение, безразличие и равнодушие людей к насекомым, сеющим заболевания, уничтожающим продукты труда, губящим посевы и портящим деревья, должны были смениться страхом перед ними и ненавистью к ним, на что потребовалось не одно тысячелетие.

Как было бы здорово, если бы мы одолели вредных для нас насекомых. Была надежда на пестициды. Но оказалось, опираясь на ядохимикаты в борьбе за урожай и здоровье, мы вырубили сук, на котором сидели.
А нельзя ли пойти по новому пути — подавления лишь одних вредителей действующими только на них средствами без сопровождающего уничтожения остальных насекомых и других живых существ, без загрязнения окружающей среды? Не только можно, но и нужно. Хороший пастух стрижет овец, а не обдирает их.

Взаимоотношения между природой — живой и неживой,— с одной стороны, и насекомыми, с другой, очень сложны и переплетены. Конечно, мы знаем, что природа первична, а шестиногие существа — лишь составная ее часть. Но какая она, эта часть, важная и могучая! Рассказывает видный советский энтомолог, профессор, лауреат Государственной премии Г. А. Мазохин-Поршняков:
— Представим на минуту, что насекомые исчезли с лица Земли... и перед нашим мысленным взором пройдут мрачные картины разительных перемен в природе. Поблекли краски лугов и полей, ибо вымерли все цветковые растения, кроме опыляемых ветром, птицами и летучими мышами. Не стало семян и плодов, а значит, лишились пищи те, кто ими питался: погибло большинство насекомоядных и плотоядных, а также часть хищных птиц; исчезли насекомоядные и млекопитающие, рептилии, земноводные и существовавшие за их счет хищники: перевелись и многие пресноводные рыбы, кроме растительноядных и хищных, а последних заметно поубавилось.

© 2023
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru