Человеку свойственно особое отношение к пернатым. Ведь среди тысяч живых существ, населяющих Землю, именно птицы нашли са­мый убедительный ответ на вызов пространст­ва и подарили людям вдохновляющую идею полета. С тех пор души людские обречены на то, чтобы в них никогда не угасало трепетное восхищение перед лицом чудес, открывающих­ся взору в мире пернатых. Птицы поражают разнообразием своих форм и красок, их голоса жизнеутверждающей темой вплетаются в ча­рующую симфонию дикой природы. Пернатые поистине вездесущи. Они полностью освоили сушу, им покорились безбрежные океанские просторы. Кочующих птиц можно встретить в любой точке нашей планеты, за исключением разве что погребенных под исполинскими ледниками внутренних районов Антарктиды.

На протяжении всей долгой истории изуче­ния органического мира Земли птицы привле­кали к себе наибольшее внимание ученых и потому по степени своей изученности намного превосходили все другие группы животных.

Наше путешествие в мир пернатых мы нач­нем со знакомства с некоторыми секретами их внешнего облика и внутреннего устройства. Прежде всего, дадим краткую и точную харак­теристику птиц, упоминающую все их наибо­лее важные биологические особенности. Пред­ставим себе, какие данные мы могли бы запи­сать в паспорте любой птицы. Итак, с научной точки зрения птицы — это теплокровные по­звоночные животные с постоянной температу­рой тела, обладающие способностью к полету, покрытые перьями и имеющие особое строе­ние челюстей — они лишены зубов, зато выстланы сплошным роговым покровом и имеют характерную форму клюва.

Помимо пернатых к позвоночным живот­ным относят также рыб, амфибий, рептилий и млекопитающих, но лишь последние, как и птицы, обладают теплой кровью, поэтому тем­пература их тела не зависит от температуры окружающей среды. Хотя некоторые птицы летать не могут вовсе, особенности их анато­мического строения со всей определенностью указывают на то, что утрата соответствующих навыков произошла вторично, то есть все со­временные нелетающие птицы — страусы, ки­ви, пингвины, равно как и некоторые ископа­емые формы, подобные исполинским моа и эпиорнисам, произошли в процессе эволюции от летающих предков.

Чтобы освоиться в воздухе, птицы успеш­но решили все стоявшие перед ними конструк­торские задачи. Избранный ими способ пере­движения по воздуху целиком построен на си­ле мышц и дает на организм большие нагруз­ки. Поэтому прочность, легкость и компакт­ность всех анатомических узлов и конструк­ций стали главными принципами в эволюции пернатых.

Крупные кости птиц, такие, как бедренная или плечевая, имеют тонкие стенки, а внутри они полые — их прочность обеспечивается сложной сетью тонких внутренних перегоро­док: такая конструкция позволяет существен­но уменьшить общий вес скелета. Двигателем, обеспечивающим работу крыльев, служат мощные грудные мышцы, на долю которых приходится до 25 % веса тела.

Хотя многие птицы летать не могут, у них, тем не менее, всегда имеются крылья вполне типичного устройства — у одних, подобно но­возеландскому киви, они очень малы и полно­стью спрятаны среди оперения, так что снару­жи не видны; у других, как у пингвинов, пре­вратились в ласты для плавания; у третьих, подобно страусам, используются лишь для брачных игр, у четвертых внешне и вовсе ни­чем не отличаются от типичных крыльев — просто очень слабые и птицу в воздух поднять не способны.

И, тем не менее, для специалис­та, сведущего в сравнительной анатомии, не составит труда даже в самых слабых, редуци­рованных «крыльях» разглядеть черты глубо­кого сходства с могучими крыльями альбатро­сов, орлов, стрижей и других пернатых. Таким образом, бескрылых птиц в природе не бывает, хотя не всякие крылья годятся для полета.

Сценарий эволюции конструкции ног пер­натых сложился весьма необычно. Наиболее важным его моментом стали причудливые преобразования стопы, или плюсны, то есть того отдела задних конечностей, который у нас с вами начинается от пяточной кости и за­канчивается ногтевыми фалангами пальцев. Этот отдел состоит из нескольких десятков мелких косточек, которые у стопоходящих по­звоночных образуют единую площадь опоры пятипалой конечности. Именно так обстоит дело у амфибий, рептилий и некоторых млеко­питающих, в частности у всех приматов, а сле­довательно, и у нас с вами.

Внизу голень птицы сочленяется с цевкой — длинной и прочной костью, благодаря которой в нижней конечности пернатых по сравнению со стопоходящими рептилиями добавляется еще один рычаг. По своему происхождению цевка представляет собой не что иное, как часть стопы, кости которой в процессе эволю­ции удлинились и слились в одну. Поэтому птицы при ходьбе опираются не на всю стопу, как это было принято у рептилий и как делаем мы и все наши сородичи по отряду приматов, а на пальцы, как и большинство других млеко­питающих, скажем, собаки или кошки. «Пальцехождение» придает движениям животного особую мягкость и элегантность по сравнению со «стопоходящими» животными. Чарующая грация артистов балета также во многом до­стигается за счет того, что они танцуют на «пальчиках», а их освобожденная стопа созда­ет дополнительный рычаг, обеспечивающий более точную координацию движений.

С застежкой «молния» знакомы все, одна­ко мало кому известно, что патент на изобрете­ние этого приспособления по праву принадле­жит пернатым, впервые применившим его для придания прочности опахалам своих перьев, составляющих столь же характерную и неотъ­емлемую черту внешнего облика птиц, как и их крылья. Ведь не зря птиц прозвали перна­тыми. Облик любой птицы в значительной ме­ре зависит от объема, расположения и цвета ее оперения. Распушая или, наоборот, прижимая перья, птица может изменить свою внешность настолько, что ее не сразу узнаешь. Перья представляют собой превосходный покровный материал — легкий, теплый, прочный. Буду­чи смазанными жиром, поставщиком которо­го является копчиковая железа, имеющаяся у многих птиц, перья приобретают водооттал­кивающие свойства, но, даже изрядно промок­нув, высыхают на удивление быстро. Перьев у птиц бывает очень много, причем в холодное время года несколько больше, чем в теплое. Например, на теле лебедя их насчитали 25 216, причем около 80% приходится на голову и длинную шею. На курице при подсчете обна­ружили 8325 перьев, на воробье их 3550 зи­мой и 3150 летом. У щеглов зимой бывает на 1000 перьев больше, чем летом.

Атмосферный кислород выступает в роли непременного и главного участника наиболее важных биохимических процессов, происхо­дящих в тканях всех живых существ на Земле. В ходе этих процессов кислород поглощается тканями, и взамен его выделяется углекислый газ — сильно действующий яд, способный в большой концентрации вызвать смертельное отравление. Не удивительно, что эволюция ор­ганического мира во многом протекала под знаком поисков наиболее эффективных спосо­бов извлечения кислорода из воздуха и самых рациональных методов доставки его во все без исключения уголки организма. Одновременно необходимо было совершенствовать и приемы эвакуации углекислого газа.

Решением этих непростых физиологиче­ских задач занимаются в организме животных дыхательная и кровеносная системы, и пти­цы никогда не смогли бы стать птицами, если бы они дышали и распределяли кровь так, как это принято у рептилий.

Птицы, в отличие от рептилий, стали теп­локровными животными, сохраняющими вы­сокую и постоянную температуру тела благо­даря эффективной химической терморегуля­ции и вопреки всем превратностям климата. Температура тела у всех видов птиц пример­но одинакова и очень постоянна. Колебания возможны лишь в узком диапазоне от 39,2°С до 43,5°С. О мощности теплопродукции ор­ганизма пернатых можно судить по тому, на­пример, что кайра способна поддерживать температуру тела не менее +38,9°С в течение 18 часов на морозе -55°С. Выиграв битву за кислород, птицы получили возможность бла­гополучно существовать и даже выводить птенцов практически в любых климатических условиях, известных в настоящее время на нашей планете.

При всех несомненных преимуществах, которые предоставляет птицам их теплокров­ность, позволяющая преодолевать любые пре­вратности климата, следует отметить, что об­ходится она весьма недешево. Ведь теплое те­ло птицы непрерывно остывает, и тем быстрее, чем выше разница между физиологически наилучшей для птиц температурой тканей и окружающей их внешней температурой. Эту разницу необходимо постоянно компенсиро­вать, затрачивая дополнительную энергию на непрерывное разогревание тела.

Пищеварительная система пернатых име­ет свои особенности. У всех современных птиц зубов нет — они чересчур утяжеляют голову, а «тяжелую» голову Трудно нести в полете. Клюв и ротовая полость пернатых предназна­чены исключительно для овладения кормом, а также его препровождения в пищевод и далее в желудок. Чтобы компенсировать отсутствие зубов, птицам пришлось разделить желудок на два отдела, которые со временем стали на­столько разными, что фактически пернатые — единственные среди всех позвоночных, — приобрели в свое распоряжение целых два желудка.

Пищевод представляет собой длинную трубку, ведущую из ротовой полости в пер­вый желудок. Стенки пищевода никаких пи­щеварительных соков не выделяют, он пред­назначен исключительно для транспор­тировки пищи в желудок, а также довольно часто для ее временного хранения. У некото­рых видов пернатых, например у голубей или куропаток, пища, прежде чем попасть в желу­док, накапливается в зобе — объемистом и эластичном расширении пищевода. У других птиц зоба не бывает, но пища может хранить­ся и даже переноситься на дальнее расстоя­ние прямо в пищеводе. Это отличает птиц от всех других позвоночных.

Чтобы поддерживать постоянно высокую температуру тела, в особенности в районах с холодным климатом, птицы нуждаются в боль­шом количестве энергии, поэтому поглощают относительно много пищи. Мелкой насекомо­ядной птичке весом около 15 граммов необхо­димо съесть за день не менее 5—6 граммов на­секомых. Зерноядные птицы того же размера, пища которых очень калорийна и содержит мало воды, довольствуются 1,5—2 граммами семян, а десятикилограммовой дрофе их пона­добится около 100 граммов. Завидным аппети­том отличаются птицы-некрофаги. О прожор­ливости азиатских черных грифов можно су­дить по тому, что однажды компания из шести птиц за время продолжительного завтрака с утра до полудня разделалась с трупом кабана весом около пятидесяти килограммов, оставив после себя мастерски очищенные шкуру и ске­лет. Покончив с трапезой, отяжелевшие птицы почти два километра ковыляли к ближайше­му обрыву, откуда только и смогли подняться в воздух. Но в относительном измерении наи­более прожорливы все таки крошечные колиб­ри — их суточный рацион вдвое превышает вес тела. Среди всех позвоночных животных по количеству потребляемой пищи колибри занимают второе место после землероек-бурозубок, которые способны съесть вчетверо боль­ше собственного веса.

Если среди всех живых существ планеты устроить соревнование на самое лучшее зрение, то птицы займут на нем все призовые места. Главный приз, несомненно, достанется перна­тым хищникам. Их зоркость кажется фантас­тической. Острота зрения у некоторых хищных птиц в 8 раз выше, чем у человека. Степной орел видит суслика с высоты нескольких сотен метров, сапсан голубя — за километр. С рас­стояния в полтора километра беркут наблюдает за семьей кроликов, дожидаясь, пока ничего не подозревающие зверьки подальше разбре­дутся от своей норки. Канюк устремляется в траву за кузнечиком, разглядев его со стомет­ровой высоты, чеглок замечает крупную стре­козу почти за 200 метров. Парящие на голово­кружительной высоте грифы различают труп мелкой антилопы с расстояния 3—4 километ­ров. На этом расстоянии сама птица с трехмет­ровым размахом крыльев, по своим габаритам антилопу безусловно превосходящая, для че­ловека неразличима.

По части чувствительности к запахам успе­хи пернатых выглядят более чем скромно. У по­давляющего большинства видов обоняние очень слабое. Равнодушие птиц к запахам иногда бы­вает поразительным. Например, сипы и грйфы Старого Света, даже находясь поблизости от па­дали, своей пищи, не в состоянии ее обнару­жить, если она прикрыта тонким слоем почвы, для запахов, безусловно, проницаемым.

Противоположных примеров, демонстриру­ющих важную роль обоняния в жизни перна­тых, имеется совсем немного. Наиболее яркий из них касается трех видов южноамериканских грифов-катарт, тоже питающихся падалью. В отличие от грифов Старого Света, всецело по­лагающихся на свое прекрасное зрение, катарты разыскивают падаль главным образом по запаху. Способность ориентироваться по запа­ху открыла перед катартами возможность максимальным образом расширить размер­ный спектр добычи — они безошибочно обна­руживают трупы даже небольших зверьков и птиц, лежащие среди густой растительности и совершенно невидимые на расстоянии.

Разглядеть птичьи уши непросто. Недолго и ошибиться. Например, у многих сов по бо­кам головы торчат перья, очень напоминаю­щие уши или рожки. Одну из самых обычных сов Европы так и прозвали — ушастой. Но в действительности совиные «уши» являются не чем иным, как украшениями, и с органами слуха никакой связи не имеют. У всех птиц ушные отверстия открываются под глазами, полностью скрыты под оперением и снаружи но видны. Диапазон частот колебаний возду­ха, ощущаемых органами слуха и восприни­маемых как звуки, у птиц примерно такой же, как у человека. В чем пернатые нас превосхо­дят безусловно, так это в умении различать и анализировать сверхкороткие звуковые им­пульсы и разделяющие их столь же короткие паузы. Серии, составленные такими звуками и паузами, на наш слух звучат слитно, птица же слышит и оценивает каждый из элементов серии в отдельности.

Слышат птицы хорошо, однако по остроте слуха большинство видов пернатых уступают млекопитающим.

Корни генеалогического древа пернатых уходят в глубь мезозойской эры, к началу теп­лого и влажного юрского периода, известного главным образом как эпоха расцвета динозав­ров. Все палеонтологи как будто согласны с тем, что и птицы, и динозавры в конечном счете происходят от псевдозухий — рептилий, ничем, кроме своих знаменитых потомков, не примеча­тельных, живших на протяжении триасового периода и вымерших к началу юры. Выгляде­ли псевдозухии как довольно крупные ящери­цы с длиной тела до полутора метров. Многие из них при ходьбе или беге опирались только на задние лапы, используя в качестве баланси­ра свой длинный тонкий хвост. Больше всего споров вызывает вопрос о том, происходят ли птицы непосредственно от псевдозухий или же их можно считать прямыми потомками дино­завров. В свете новейших находок палеонтоло­гов «динозавровая» гипотеза происхождения птиц выглядит наиболее правдоподобной.

Превращение рептилий в птиц происходи­ло на суше, но, едва освоившись в новом каче­стве, уже на первых этапах своей эволюции пернатые устремились в океан в погоне за бо­гатейшими ресурсами пищи. Первые упоми­нания о настоящих морских птицах в палеон­тологической летописи относятся к меловому периоду, когда и на суше, и в море, и в воздухе еще безраздельно господствовали громадные хищные ящеры. Словно в подражание ихтио­заврам, тираннозаврам, птерозаврам и про­чим зубастым колоссам многие птицы той да­лекой эпохи имели прекрасно развитые зубы. Как и рептилии, пернатые употребляли их только для удержания добычи: для расчлененния и пережевывания последней острые и тон­кие птичьи зубы не годились. Зубы украшали и верхнюю, и нижнюю челюсти, у одних птиц каждый зуб своим основанием «сидел» в от­дельной ямке, у других все зубы росли из обще­го желобка, окаймляющего край челюсти.

Верхний рубеж размерного диапазона птиц во все эпохи их существования распола­гался на более низкой отметке, чем в других группах позвоночных животных. Расчеты и эксперименты свидетельствуют о том, что к передвижению в воздухе при помощи актив­ного машущего полета, полагаясь только на силу собственных мускулов, способны лишь пернатые с весом тела не более 12 килограм­мов. Более крупные птицы могут только пла­нировать, удерживаясь в воздухе за счет вос­ходящих потоков. Но даже среди нелетающих птиц никогда не было многотонных гиган­тов, подобных бронтозаврам среди рептилий или мамонтам среди млекопитающих. И все же эволюционная история пернатых отмече­на существованием настоящих исполинов. Хотя эра очень крупных нелетающих птиц давно миновала, некоторые из них, как это ни удивительно, жили на Земле еще совсем недавно и вымерли уже в историческое время, причем есть все основания полагать, что к та­кому печальному финалу их привели пресле­дования со стороны людей.

В саваннах Южной Америки пока еще не представляют редкости два вида очень своеоб­разных птиц, называемых кариамами. Если выражение «долговязый» применимо к пти­цам, то оно лучше всего подходит для характе­ристики их телосложения, основные черты ко­торого возникли под влиянием приспособле­ния к быстрому наземному передвижению и высматриванию добычи в открытых безлес­ных ландшафтах. Кариамы легко бегут со ско­ростью около 40—50 км/час, а по некоторым наблюдениям — до 70 км/час. По скорости бе­га они не уступают страусам и с поправкой на свой рост могут обоснованно претендовать на звание самых быстро бегающих птиц. Зато летают редко, крайне неохотно и лишь на ко­роткое расстояние.

По типу питания кариамы — охотники и собиратели, интересующиеся преимуществен­но мелкой дичью — насекомыми, пауками, ящерицами, грызунами, змеями, птичьими яйцами и птенцами. В открытой местности с неограниченным обзором высокий рост очень полезен, поскольку позволяет птице с одного места осматривать большую площадь. При ве­се в 1,5 килограмма рост кариамы составляет около 90 сантиметров. Неотъемлемым элемен­том ландшафта в местах обитания кариам яв­ляются многочисленные высокие термитники, которые служат для этих птиц излюбленными наблюдательными постами. Клювы у кариам мощные, слегка отогнутые книзу.

Полет птицы основан на тех же законах аэ­родинамики, что и полет самолета, хотя по своей конструкции эти летательные аппараты существенно отличаются. Для большинства пернатых наиболее привычным способом пе­редвижения в воздухе является активный ма­шущий полет, когда их работающие крылья одновременно действуют и как крылья само­лета, и как его пропеллер.

Полет — это прежде всего победа над зем­ным притяжением. Секрет возникновения подъемной силы, побеждающей в полете силу тяжести, был разгадан учеными не сразу. Это произошло лишь в начале XX века, когда вы­дающийся русский исследователь, основопо­ложник современной аэродинамики Н.Е. Жу­ковский отверг господствовавшую в то время точку зрения Исаака Ньютона, полагавшего, что подъемная сила возникает от ударов час­тиц воздуха о движущееся крыло, и доказал, что ее причина коренится в разности давления воздуха снизу и сверху от крыла.

Разные виды птиц очень отличаются друг от друга по тому, насколько легко и быстро способны они передвигаться в воздухе. Непре­взойденными летунами являются стрижи. В их облике идея машущего полета, породив­шая весь мир пернатых, была реализована с чисто академической завершенностью. Теоре­тические расчеты убедительно свидетельству­ют о том, что с появлением стрижей в длитель­ной истории живых летательных аппаратов была поставлена точка. Лучше стрижа летать невозможно. Для большинства птиц машу­щий полет остался самой тяжелой работой, требующей полной мобилизации всех ресур­сов организма. Для стрижей это нормальное состояние и излюбленное занятие. Среди всех пернатых, приверженных технологии машуще­го полета, стрижи обладают самым стремитель­ным и экономичным движением. За единицу времени летящий стриж расходует вдвое мень­ше энергии, чем другие пернатые. Стрижи жи­вут на лету — ловят и глотают насекомых, утоляют жажду, назначают свидания, играют свадьбы, отдыхают, спят. Даже материал для своих гнезд — пушинки, перышки, соломин­ки — стрижи собирают не иначе как в воздухе.

Машущий полет, основанный на силе соб­ственных мускулов птицы, накладывает очень жесткие ограничения на вес ее тела. Критиче­ской является масса в 12—13 килограммов. Птицы весом 10—12 килограммов, такие, как дрофы, пеликаны, лебеди, взлетают с боль­шим трудом, после длительного разбега и, как правило, против ветра. Самые крупные летаю­щие птицы — грифы и кондоры весом до 14—15 килограммов — могут долго держатся и воздухе только при помощи планирующего или парящего полета, полагаясь при этом не на мощь собственных мускулов, а прежде все­го на энергию восходящих потоков воздуха.

Парящий полет очень экономичен, с его помощью огромная птица часами держится в воздухе и даже набирает высоту без единого взмаха на полностью неподвижных расплас­танных крыльях. Парящая птица, в сущнос­ти, находится в состоянии свободного падения, скорость которого уменьшается за счет созда­ваемой крыльями подъемной силы и уравно­вешивается скоростью подъема воздушных масс, возносящих вместе с собой и пернатый планер. Будучи прозрачным, воздух сам по себе солнечными лучами прогревается очень мед­ленно, намного быстрее он впитывает тепло с поверхности земли.

Совершенно особый тип полета используют колибри. Это настоящие воздушные акроба­ты: они умеют летать в любом направлении — вертикально вверх и вниз, вперед и назад. Птица то и дело зависает в воздухе неподвиж­но, после чего может двинуться куда угодно. Движения колибри в воздухе выглядят порывистыми и непривычными для глаз. Следить за летящим колибри очень трудно, потому что направление его полета меняется внезапно и под любым углом, и его легко потерять из ви­ду. Больше всего колибри напоминает кро­шечный вертолет. Секрет непревзойденной маневренности полета колибри как раз и со­стоит в том, что они во многом копируют прин­ципы движения этого летательного аппарата.

Крыло колибри действует как винт верто­лета, но только делает гребки вперед и назад, а но вращается вокруг своей оси. Крыло создает подъемную силу практически непрерывно за счет того, что при движении назад оно повора­чивается почти на 180° благодаря необычайно высокой осевой подвижности плечевой кости.

Лучшими ныряльщиками в мире перна­тых бесспорно являются пингвины. Напри­мер, императорские пингвины часто ныряют в полыньях и в некоторых случаях проплывают подо льдом от одной полыньи до другой почти 360 метров, пингвины Адели от полыньи до по­лыньи легко преодолевают подо льдом 120 мет­ров. «Мировой рекорд» глубины погружения среди пернатых принадлежит императорскому пингвину, один из которых вместе с передатчи­ком, регистрирующим максимальное давление воды, нырнул на 265 метров. Максимальная продолжительность одного погружения у им­ператорского пингвина составила 18 минут, однако по большей части продолжительность пребывания под водой не превышает 3 минут. Скорость плавания пингвинов на коротких дистанциях может достигать 35 км/час. Взяв хороший разгон, птица свечой выпрыгивает из воды почти на двухметровую высоту — час­то это бывает необходимо для того, чтобы вы­браться на лед или на прибрежную скалу, кру­то обрывающуюся в море.

Для передвижения по земле пернатые упо­требляют два основных аллюра. Те, кто живет в основном на деревьях и опускается на землю лишь от случая к случаю, прыгают, отталки­ваясь одновременно обеими лапками. Истинно наземные птицы, обитающие на более или ме­нее ровном субстрате, пользуются более эконо­мичным шагом или бегают, опираясь на ноги попеременно, точно так же, как проделывает это идущий или бегущий человек. Некоторые птицы могут бегать очень быстро, в этом отно­шении они превосходят человека и мало в чем уступают лучшим бегунам среди млекопитаю­щих. Всякий, кому случалось догонять сильно напуганную курицу, прекрасно знает, что сде­лать это практически невозможно. Двуногость пернатых чрезвычайно способствует стреми­тельности, маневренности их наземного пере­движения. Некоторые птицы способны преодо­левать пешком довольно большие расстояния. Африканские цесарки за день проходят в поис­ках корма до 30 километров, дневной маршрут птицы-секретаря достигает 20 километров.

Энергетические затраты за единицу времени на медленную ходьбу у птиц очень невелики — они всего в 1,6 раза больше затрат энергии в состоянии глубокого сна. А вот у бегущей со всех ног птицы скорость расхода энергии воз­растает почти в шесть раз.

После того как пернатые овладели полетом и научились в кратчайшие сроки преодолевать огромные расстояния, они расстались с необ­ходимостью принудительно приспосабливать­ся ко всем превратностям климата, существу­ющим в данной местности. Крылья легко уно­сили пернатых из районов, куда пришли непо­года и бескормица, в места с более благоприятным климатом и обильной пищей.

Энергию для перелетов птицам дает жир. Одного грамма жира птице размером с воробья хватает для беспосадочного перелета на 100 ки­лометров, а накопить этот грамм при изобилии корма можно всего лишь за день. Оперативный запас жира, предназначенного на топливо, от­кладывается под кожей на участках, лишенных оперения — аптериях. Например, у певчих птиц бывает до полутора десятков подкожных складов жира, по мере ожирения они заполня­ются в определенной последовательности. Пти­чья кожа тонкая и полупрозрачная, поэтому упитанность птицы, при известном опыте мож­но легко определить на глаз даже без взвешива­ния, взяв ее в руки и раздвинув оперение.

Номадизм — коллективное бродяжничест­во в поисках изобильной пищи составляет ос­нову жизненного уклада многих пернатых. Чаще всего в погоню за удачей пускаются ви­ды, чей рацион состоит из даров природы, чье появление в данной местности и в данное вре­мя предсказать невозможно. Истинные нома­ды легки на подъем и всегда готовы прервать свое кочевье, если благосклонная судьба пош­лет вдруг на пути обильный стол. Перемеще­ния пернатых кочевников порой охватывают огромные пространства в сотни и тысячи ки­лометров. Но от настоящих миграций, при­уроченных к определенному времени и посто­янным маршрутам, кочевки номадов отличает отсутствие строгой сезонности и полная свобо­да в выборе направления.

К числу последовательных приверженцев номадного образа жизни относятся многие зер­ноядные птицы. Например, численность клес­тов — еловиков, сосновиков, белокрылых в хвойных лесах России повсеместно подвержена резким колебаниям, следующим за столь же резкими изменениями урожайности сосны и ели, охватывающих значительные площади. Поэтому клесты вынуждены то и дело перекоче­вывать с места на место, и если в один год они были чрезвычайно многочисленны в одном ме­сте, то уже на следующий год в этом же районе можно не встретить ни единой птицы.

В ряду пернатых, приверженных номадно­му образу жизни, особый интерес представля­ет африканский красноклювый ткачик-квелия. В исконных местах обитания квелий — засушливых саваннах Восточной Африки, раскинувшихся на огромных пространствах по обе стороны экватора, дожди составляют одно из величайших благ, но выпадают редко и непредсказуемо. Передвижения дождевых туч подчиняются в основном трансэкватори­альной атмосферной циркуляции, и в зависи­мости от нее — то к северу, то к югу от экватора — странствуют в ожидании благоприятных перемен и квелии.

Игра в пятнашки с грозовыми фронтами — излюбленное развлечение этих птиц. Номадизм составляет основу их жизненного уклада. На исходе многомесячной засухи первые дожди в саванну неизменно приходят вместе с силь­нейшей грозой. Иной раз неделю без перерыва клубятся косматые черные тучи, непрерывно сверкают молнии, грохочет гром, а дождь хле­щет как из ведра, переполняя ручьи и реки, пропитывая живительной влагой иссохшую почву. Зерна злаков, которыми кормились ткачики, быстро набухают и прорастают, по­этому птицам ничего не остается, как отпра­виться на поиски новых запасов пищи.

Классические дальние сезонные миграции птиц протекают под девизом постоянства и ма­ло чем напоминают блуждания квелий, клес­тов или чечёток, готовых незамедлительно открыть гнездовой сезон в любом месте, где обнаружится приличный урожай шишек или зазеленеют вдруг колоски злаков. Настоящие дальние миграции пернатых по количеству со­пряженных с ними правил, регламентов и ог­раничений не уступают хорошо отлаженным авиалиниям, обеспечивающим перелеты меж­ду городами по строго определенным маршру­там и в неукоснительном соответствии с од­нажды принятым расписанием. Резкие изме­нения в маршрут и расписание следования пассажирских авиалайнеров и перелетных птиц могут внести лишь непредвиденные кап­ризы погоды.

В «паспорте» взрослой перелетной птицы содержатся отметки о двух постоянных местах проживания. Одно из них представляет собой летнюю «резиденцию» и служит для выведе­ния потомства, другое используется для зим­него отдыха.

Каждая «резиденция» представляет собой не что иное, как определенный участок, в пре­делах которого имеется все необходимое для жизни и где можно жить в течение достаточно длительного срока. Расстояние между летней и зимней «резиденциями», принадлежащими одной птице, может быть очень различным и у разных видов колеблется от нескольких десят­ков до многих тысяч километров.

Варакушки — мелкие птички из семейства дроздовых — прилетают в среднюю полосу России в конце апреля. Селятся они на очень сырых лугах, среди густых кустов ивы и ольхи, зарослей осоки и тростника, топких грязевых отмелей и непременно поблизости от открытой йоды. Первыми прилетают ярко окрашенные самцы и занимают участки под гнездование площадью от четверти до полутора гектаров. Эти участки они ревностно охраняют друг от друга, и даже прилетающим позднее самкам не сразу удается обосноваться на их террито­риях. Надевая на птичьи лапки цветные ко­лечки из легкой пластмассы, ученые устано­вили, что в основе процесса раздела участков лежит неукоснительный принцип их строжай­шего индивидуального постоянства. Место­положение своей летней «резиденции» вара­кушка всю зиму помнит примерно с той же точностью, с которой мы запоминаем располо­жение мебели в собственной квартире.

Кто из пернатых путешественников, по крайней мере теоретически, смог бы в течение года посетить Северный и Южный полюсы Та­кую возможность имеет, пожалуй, лишь поляр­ная крачка — признанный рекордсмен дальности полета и одно из главных средоточий за­гадок сезонных миграций птиц. Мало кто из пернатых может похвастаться тем, что почти десять месяцев в году наблюдает белые ночи и видит над горизонтом незаходящее солнце.

Область гнездования полярной крачки ох­ватывает арктические побережья и богатые водоемами тундры Евразии и Северной Амери­ки. В России южная граница ареала этой крач­ки проходит по Северному полярному кругу, но в Канаде она гнездится и в более южных районах. Свое название эта птица оправдывает на все сто процентов, в мире пернатых это дей­ствительно один из самых закаленных поляр­ников. Самые отважные крачки выводят птен­цов на Шпицбергене и Земле Франца-Иосифа, под 82° северной широты, всего в нескольких часах полета от Северного полюса. Зимуют полярные крачки в зоне паковых льдов в мо­рях, омывающих Антарктиду. В полыньях мо­рей Уэдделла и Росса этих птиц в разгар ан­тарктического лета встречали под 74—76° южной широты. До Южного полюса отсюда совсем недалеко, и при желании такие неза­урядные летуны, как полярные крачки, могли бы отправиться на экскурсию, легко обернув­шись туда и обратно за сутки.

Путешествующим птицам, размах мигра­ций которых носит поистине планетарный характер, приходится полагаться на глобаль­ные ориентирующие поля, обусловленные фундаментальными физическими свойства­ми Земного шара и окружающего его космо­са. Особенно много надежд на понимание ме­ханизмов ориентации мигрирующих птиц породило у орнитологов геомагнитное поле, наличие которого отличает Землю от всех ближайших планет Солнечной системы.

С известной до­лей условности Зем­лю можно предста­вить себе как гигант­ский намагниченный шар. В каждой точке на поверхности Зем­ного шара существу­ет магнитное поле, направление которо­го легко установить с помощью стрелки компаса, которая всегда обращена к магнитно­му полюсу. Напомним, что магнитные полюса планеты лежат несколько в стороне от нане­сенных на карты или глобус географических полюсов, сквозь которые проходит ось враще­ния Земли.

© 2023
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru