На ограду уселся дрозд. Он весь черный, а клюв у него желтый, и глаза блестят. Присмотритесь к нему. Видите, как он счастлив оттого, что он дрозд! Вот он прыгает по газону, высматривая червяка. Не кажется ли вам, что жизнь его плещет через край? Если бы мы были так же довольны собой и своей жизнью, как этот дрозд, нам, безусловно, жилось бы гораздо проще.

В сказках и легендах птицы часто выступают в роли наставников, проводников и вестников. Синяя птица Метерлинка символизирует счастье. В средневековой персидской поэме «Беседа птиц» рассказывается о том, как тридцать пернатых по собственной инициативе отправились на поиски своего царя. Каждая из этих птиц олицетворяет определенные человеческие качества. Дикие гуси Сельмы Лагерлеф уносят мальчика Нильса Хольгерссона в путешествие, которое оказалось не только захватывающим, но и поучительным, из путешествия он вернулся другим человеком.

Символом Афины, греческой богини мудрости, был сыч. Это такая пухленькая сова с золотыми глазами. Грациозные аисты любимы всеми родителями потому, что приносят в их дом детей. А что уж говорить о белой голубке, держащей в клюве оливковую ветвь, библейский символ мира, или о ласточках, с возвращением которых наступает весна!

В жизни птиц, как и в наших, бывают события, напоминающие маленькую смерть, после которой происходит возрождение. Примером тому служит линька. Что значит для птицы потерять оперение, а затем обрести новое, лучше прежнего? Это равносильно тому, чтобы научиться постоянно обновляться, даже если для этого вам необходимо преодолеть трудности. Конечно, каждый из нас постоянно теряет какое‑то количество волос. Но мы, представители человеческой расы, даже представить не можем, что означает линька. А ведь нам тоже было бы неплохо иной раз пройти через это. Особенно полезно это было бы в критические этапы жизни, например, когда случаются любовные трагедии, траур, когда мы теряем работу или переезжаем. В такие моменты мы совершаем нечто похожее: обновляем гардероб, делаем новую прическу, меняем образ жизни. Но все это мы делаем слишком редко.

Создается впечатление, что представление о том, как живут самки птиц, мужчины почерпнули с пасхальных картинок. Им такое представление по душе, но оно совершенно не соответствует действительности. Мужчины полагают, что самка недвижимо и самоотверженно высиживает яйца в гнезде, которое построил самец, а сам он, выпятив грудь, поет на какой‑нибудь верхушке дерева или, распушив перья, красуется на виду у всех. А потом та же самка, скромная и молчаливая, в тусклом оперении безостановочно выкармливает птенцов, тогда как самец уже полетел на поиски новых приключений.

Картинка, конечно, выглядит карикатурно, но в чем‑то она соответствует действительности. Именно так обстоят дела у уток. У селезня пестрое оперение, и особенно шикарно со своими длинными перьями он выглядит весной. У самок же оперение тусклое, как правило, коричневое или черно‑белое. На самом деле это прекрасный камуфляж, позволяющий даме сливаться с землей, ветками, камышом или травой как раз в тот период, когда она строит гнездо и высиживает яйца. Обустраивая гнездо и стараясь, чтобы его дно было мягче, утка иногда использует пух, который выщипывает у себя на животе. Целых три недели она недвижимо сидит на яйцах, укрытая от посторонних глаз, и лишь на несколько секунд покидает свою драгоценную кладку, чтобы размять лапки и немного подкрепиться. Ну а самец уже давно прохлаждается в компании себе подобных и ближе к концу весны начинает линять. Некоторое время он даже вынужден жить почти в таком же одеянии, какое носит его половина.

В своих привычках птицы консервативны. Вся их жизнь подчинена четкому распорядку. В строго определенные часы они едят, пьют, отдыхают, у них есть установленное время для соблазнения партнера, производства потомства и его воспитания, а для птиц, не ведущих оседлую жизнь, есть установленное время для миграций и т. д. Их жизненный цикл подчиняется точному, выверенному порядку. Но в основе этих привычек лежит отнюдь не выдуманный ритуал. Действия птиц зависят от природных ритмов: время восхода и захода солнца изменяется в течение года, меняется уровень освещенности по ночам в зависимости от фаз луны. К этому еще добавляются сезонные и метеорологические явления: дождь, ветер, жара, туман, буря. Жизнь птиц проходит на открытом воздухе, и ее никак не назовешь рутинной. Они вынуждены постоянно приспосабливаться к тому, что приготовил им новый день, как к хорошему, так и к плохому.

Например, надо иметь в виду, что птицам очень не нравятся дождь и ветер. Редко можно увидеть, чтобы они летали в такую погоду. В таких случаях они прячутся среди веток и листвы деревьев и делают вид, что даже слышать ничего не хотят. Все это хорошо известно владельцам кур: во время осадков куры и клюва не высунут из курятника. Они могут целые дни напролет с отсутствующим видом и потухшим взглядом сидеть на насесте и ждать, когда закончится это безобразие. Но стоит небу хоть немного проясниться, как вся ватага несется вон из курятника и принимается рыться, резвиться и тащить все, что попадется.

Июнь 2016 года. В Монголии, где‑то в глубине пустыни Гоб, в одном из самых удаленных и опасных уголков планеты, экспедиция - пять французов и шесть монголов. В автомобилях нет ни навигаторов, ни мобильных телефонов: они все равно здесь не ловят. Кстати, карты тоже отсутствуют. А зачем они нужны? Дорог ведь тоже нет.

Направление движения определяют сами люди и только люди. Монголы, само собой. Они ориентируются по форме гор, мельчайшим деталям ландшафта, которых не в состоянии заметить европейцы. Здесь на десятки тысяч квадратных километров равнина лишь изредка вспенивается барашками низких холмов и горными вершинами. Бескрайнее пространство покрыто щебнем, часто попадаются теряющиеся из виду пересохшие русла рек. Здесь до такой степени одно похоже на другое, что европейскому глазу не за что зацепиться, невозможно ничего запомнить и выбрать что‑либо в качестве ориентира. Одни, без монголов, мы бы уже давно пропали.

Мы точно знаем, что значит слово «семья». Но тут не все так просто. Птицы, например, трактуют это понятие довольно широко. Достаточно сравнить понимание семьи кукушки, которая бросает малыша еще до его появления на свет, с пониманием гусей и журавлей, сохраняющих семейные связи даже после того, как птенцы покинули гнездо.

Так что же такое семья? Можно ли утверждать, что она изначально задана, неотделима от процесса воспроизводства или же представляет собой конечный этап эволюции? Амебы не живут семьями. Явление семейной общности встречается в основном у высших животных, главным образом, у млекопитающих и птиц.

У людей явление семьи с трудом поддается определению. Формы человеческой семьи обусловлены культурными факторами, и в понимании того, что такое семья, среди ученых нет единодушия. Одни признают семью только в классическом виде (мужчина, женщина, дети), а другие допускают различные варианты (семья с одним родителем, семья, образованная бывшими членами других семей, семья с однополыми родителями и т. п.). По этому поводу ведутся бесконечные, часто нелицеприятные, дебаты. Приверженцы строго классической формы семьи часто ссылаются на «природу» или «биологию», но они забывают, что в этом вопросе природа совершенно неоднозначна. Если бы спросили саму природу, то она могла бы дать примерно такое определение: семья – это ассоциация индивидуумов, позволяющая наиболее эффективно вырастить молодое поколение. Точка. Не имеет значения, кем являются эти индивидуумы, главное, что молодежь вырастает и начинает самостоятельную жизнь.

Мы очень любим наделять человеческими качествами все окружающие нас живые существа. Во что бы то ни стало, мы стремимся наделить даром речи цветы. Роза могла бы сказать то, а василек – это. Очень, знаете ли, сентиментальный взгляд на вещи… Ну а если вы интересуетесь животными, в особенности высшими животными, то с чисто субъективных позиций вы обязательно увидите в них человеческие манеры и черты характера.

Возьмем, к примеру, орла. Он символизирует силу и власть и в какой‑то степени является «львом» в мире птиц. Не счесть стран и политических партий, избравших в качестве своей эмблемы это животное. Летает он, как и большинство хищных птиц, очень величественно, парит в потоках воздуха и легко обходит препятствия. Так и хочется назвать мужественным его жесткий леденящий взгляд. По остроте зрения орел не имеет себе равных (знаменитый «орлиный взгляд»), и с высоты многих сотен метров он способен различить малейшее шевеление. Но от завораживающего образа не останется и следа, как только орел издаст какой‑нибудь звук: его пение столь же изысканно, как вопль несчастного, которому выдирают зуб. К тому же он не любитель излишних усилий и, в отличие от сокола, в погоне за добычей никогда не ринется в отчаянный полет. Ему это совершенно ни к чему, ведь гораздо безопаснее планировать, держась в потоках воздуха, чем пикировать со скоростью почти триста километров в час. Хватая добычу, орел охотно демонстрирует свою силу и оружие (клюв и грозные когти), но, когда дело доходит до защиты своей территории, его храбрость куда‑то улетучивается.

Две горлицы весной сидят на проводах и нескончаемо чистят друг другу перышки. Их клювы нежно снуют вокруг глаз, вдоль затылка, по макушке. Все делается с такой нежностью, они так заходятся от чувств, что даже прикрывают глаза. Как же хорошо им вдвоем греться на солнышке и обмениваться поцелуями, прижимаясь друг к другу. Ничто вокруг их не волнует. Они счастливы. Они любят друг друга.

Не кажется ли вам, что они похожи на всех влюбленных в мире? Это о них пел Брассенс: они целуются в скверах на скамейках, держа друг друга в объятиях, взгляд каждого из них утонул в глазах возлюбленного, их сердца полны страсти, они ничего не видят вокруг, потеряли голову от счастья и уверены, что все это продлится бесконечно.

Когда говорят о любви в животном мире, часто в качестве примера приводят птиц. Действительно, кролики и крокодилы в этом смысле не столь романтичны. К тому же не зря говорят, что любовь окрыляет. На свадебных торжествах в качестве символов супружеского счастья используют белых голубей. Жаворонок своим страстным пением сопровождает влюбленных и темной ночью, и теплыми летними сумерками. А что уж говорить о маленьких птичках, которых называют неразлучниками, волнистых попугайчиках, которые так нежны и так привязаны друг к другу? Не напоминают ли они вам старых супругов, которые и после десятилетий совместной жизни продолжают любить друг друга и у которых после смерти одного из них тот, кто остался один, вскоре тоже уходит вслед за возлюбленным.

Если понаблюдать за курами, то можно заметить, что в моменты наивысшего блаженства, какое только может испытать курица, они издают звуки, похожие на ворчание и чем‑то напоминающие мурлыкание. Такое счастливое бормотание чаще всего можно услышать, когда курица купается в земле. Для нее такое купание имеет большое значение: оно позволяет избавиться от паразитов и помогает содержать перья в хорошем состоянии. Для птицы исключительно важно, чтобы ее оперение было красивым, непроницаемым и чистым. Это вопрос ее выживания. При взгляде на то, как курица купается в земле, можно понять, каким бывает едва ли не самое большое в мире счастье.

Перед принятием ванны курица выбирает участок рыхлой земли, полной пыли. В этой земле она старается вываляться с головы до ног. Иной раз в этом бесформенном комке перьев даже невозможно распознать саму курицу: одна лапка торчит там, другая – здесь, тут крыло, там – голова. Пыль стоит столбом и постепенно покрывает курицу целиком. Время от времени облако пыли оседает. В такие моменты глаза у курицы полузакрыты. И тогда она начинает удовлетворенно ворчать. Длится процесс довольно долго. Курица никуда не спешит. Согревающие лучи солнца доставляют ей огромное удовольствие. Она ворочается, погружает голову в пыль и непрерывными судорожными движениями крыльев разгоняет ее. Другая курица приходит полюбоваться этим зрелищем и присоединяется. Через мгновение соплеменницы уже лежат бок о бок и замирают, прижавшись друг к другу и слившись с землей. Затем вторая курица встает и пускается вдогонку за каким‑то насекомым. А первая по‑прежнему лежит в выкопанной ею ямке и не шевелится.

Однажды на одном очень серьезном радио одна очень серьезная дама заявила, что искусство присуще лишь человеческому роду. Она утверждала, что «искусство животных» не может считаться истинным творчеством, оно является лишь интерпретацией чего‑то красивого. Такая красота не является осмысленной.

На самом же деле, когда длиннохвостая синица строит свое гнездо, многие люди, глядя на этот чудесный комочек из перьев, ивовых сережек, тонких веточек и кусочков лишайника, замирают в восторге, словно видят произведение искусства. Две взрослые птицы создают это сооружение, чтобы поместить в него свое потомство, а не для услады наших глаз. И это счастье, если мы находим такое гнездо красивым. Но нам неведомо, как его отыскивают эти маленькие птички. Кто сказал, что самки длиннохвостых синиц не выбирают самое красивое гнездо на свете? Кто сказал, что красота не является одним из критериев их выбора?

В еще большей степени это относится к птицам‑шалашникам. Те виды, что проживают в Австралии, достигли высочайшего мастерства в украшении своих гнезд. Возьмем, к примеру, атласного шалашника. Оперение у самца темно‑синее. Для него синий цвет – это квинтэссенция красоты. Думаете, из‑за цвета его оперения? Кто знает! Он, как и все виды шалашников, строит довольно замысловатое гнездо из мелких веточек и переплетенных травинок, по форме напоминающее беседку (от этого другое его название – беседковая птица).

В песне Пьера Перре поется: «Выпустите птиц на свободу». Но стоит ли так поступать? Что лучше: полная опасностей свободная жизнь или жизнь безопасная, но несвободная? Сидеть в золотой клетке или дорого заплатить за свободу?

Есть известная история о канарейке, которую выпустили из клетки. Она улетает с неспокойной душой, но опьяневшая от счастья и вскоре возвращается, счастливая оттого, что вновь оказалась в привычной обстановке. Не менее поучительна и история одной курицы. Бедняга так много времени провела в крохотной клетке, где с трудом могла повернуться, что лишилась способности самостоятельно передвигаться. Попав в пространство площадью несколько квадратных метров, она решалась перемещаться лишь вдоль стены, не заходя за уложенную на полу кучу сена. Курице потребовалось несколько недель, чтобы восстановить свободу движений и понемногу увеличивать зону перемещений.

Тем не менее было бы преувеличением утверждать, что существуют птицы, предпочитающие жить в клетке. Просто некоторые так сильно привыкают к жизни взаперти, что неожиданная свобода приводит их в ужас. Они боятся возможных опасностей и трясутся от страха перед неизвестной им средой. А разве у людей это не так? Попробуйте оставить в лесу одного ребенка или даже взрослого, который провел всю свою жизнь в квартале социального жилья для малоимущих. Вы ведь понимаете, что он начнет метаться, искать вас и умолять отвести его домой. Такое положение дел весьма символично. Многие люди с ужасом воспринимают обрушившуюся на них свободу, например начало каникул или выход на пенсию. Они не понимают, что им делать с таким количеством свободного времени и как жить, когда разом перестали действовать многочисленные правила, принуждения и указания, поступавшие от других.

Садовая ограда является важным ориентиром для этих птиц. Зимой они всем скопом садятся на нее и уже отсюда перелетают к ближайшей кормушке. Еду птицы делят с ссорами и криками. Зато на земле никто и не замечает этих маленьких, бесшумно снующих коричневых птичек. Этих скромниц зовут лесными завирушками. Они вполне заслуживают прозвища невидимок, до того тусклая у них расцветка: сверху они коричневые, а снизу темно‑серые с синим отливом. Они умеют полностью сливаться с окружающей средой. Чтобы засечь этих птичек, требуется острый слух орнитолога. В общем, завирушки – это эталон самой что ни на есть обычной птицы. Ни их оперение, ни певческие способности не могут вызвать у нас интереса.

Но не стоит обманываться внешним видом… Гуляя в своих грубых одежках, завирушки только кажутся садовыми монахами, а на самом деле они ведут крайне разнузданную жизнь. Долгое время все думали, что эти птицы являются верными партнерами, а оказалось, что лесная завирушка – ярый сторонник полигамии. По «официальной» версии, самец и самка действительно живут вместе, строят гнездо и воспитывают потомство. До того как были получены результаты последних исследований, все считали, что завирушки – это образец супружеской верности… Но оказалось, что все это только для вида! В действительности дела обстоят иначе.

Жизнь птицы целиком связана с рисками. Птица летает, пытается прокормиться, производит на свет и воспитывает потомство – и все это чревато ее гибелью. Но ведь не рискуя, вообще невозможно жить. Поэтому благодаря своему любопытству некоторые птицы‑исследователи расширяют границы освоенных территорий и находят новые обильные источники питания и места, прекрасно подходящие для гнездования или остановки в пути. Но удача приходит лишь к тому, кто не сидит на месте. У животных, в особенности у птиц, любопытство является инструментом адаптации, а в некоторых случаях и выживания, причем этот инструмент подчас бывает очень мудреным.

Возьмем, к примеру, зарянку. Эта птица хорошо известна всем любителям садоводства и во всех странах Западной Европы считается страшно нахальной. Она, нисколько не смущаясь, может усесться на стул, на лопату, вообще на любой принадлежащий вам предмет, приблизиться к человеку буквально на несколько сантиметров, приставать к вам, когда вы работаете. Вот она застыла, опустила голову и кидает вопросительные взгляды. Можно подумать, что она с любопытством вас разглядывает. Стоит выкопать граблями какого‑нибудь червяка, как зарянка норовит броситься и сцапать его. Потом, раздув красное с оранжевым горлышко, сидит и ждет следующего червя, при этом видно, что она нисколько не боится гиганта, который копается в саду.

Перелетные птицы олицетворяют путешествия. Что заставляет их в одно прекрасное утро подняться в небо и отправиться на поиски новых горизонтов, а по прошествии нескольких месяцев возвратиться назад?

Вот, что писал по этому поводу поэт Жан Ришпен, на слова которого сложена песня Жоржа Брассенса:

Смотрите: вот они над цепью гор и пашен,

Над морем, где порой встает ревущий вал,

Свободою дыша, летят – гортани ваши

Один такой глоток мгновенно б разорвал!

Так и хочется сравнить себя с этими свободными неутомимыми путешественниками. Расстояния, которые они преодолевают, просто не укладываются в сознании. Такова, например, полярная крачка. Само название этой птицы говорит о том, что зона ее обитания расположена в высоких арктических широтах и простирается от Сибири до Северной Америки, захватывая север Европы.

На высокогорном пастбище в Пиренеях сдохла корова. Два или три крупных ворона долго кружили в небе и наконец сели на землю рядом с тушей и немедленно набросились на нее. Но вскоре появился белоголовый сип. Размах крыльев и внешний вид этой птицы впечатлят кого угодно. Он враскачку подбирается к мертвому животному. При этом сип расправляет крылья, чтобы казаться больше, чем он есть на самом деле. Он ясно дает понять воронам, чтобы они убирались подобру‑поздорову. Тем временем на пиршество слетаются все новые сипы. И тут возникает совершенно четкая иерархия, основанная на таких критериях, как ширина расправленных крыльев, сила удара клювом, громкость горлового клекота. Таким образом, каждая прилетевшая птица приобретает свое строго определенное место в этой компании. Первый сип, который еще недавно имел преимущественное право пообедать внутренностями коровы, теперь изгоняется из когорты первосортных сородичей и скромно ждет, когда освободится место за столом. А вместе с ним ожидают его товарищи по несчастью, вороны, которые и вовсе не котируются в обществе сильных. На этом импровизированном банкете каждый занимает место в соответствии со своей значимостью. Но стоит появиться скорой на расправу лисице, как все благородное общество немедленно удаляется, чтобы не мешать ей спокойно пировать. Сначала должны насытиться доминанты, затем придет черед «не совсем доминантов» и только потом – «совсем не доминантов». Но вот дошла очередь и до воронов: они обрели уверенность и могут занять место на пиру. Другие участники пиршества, похоже, объелись, а может быть, слишком быстро ели и теперь способны только лежать и переваривать пищу, вороны же спокойно вкушают остатки, которые уже не влезали в доминантов. Пожалуй, и впрямь стоило не суетиться и спокойно подождать!

В Морбиане дует сильный ветер. Он треплет волосы, уносит головные уборы. От холода краснеют и горят щеки. А вот чайкам, населяющим порт, вроде все это нравится. Они кружатся, планируют, срываются в штопор и опять набирают высоту. Этим воздушным акробатам ничего конкретного не надо, они просто развлекаются. Возможно, именно в этом и заключается смысл птичьего счастья: играть с ветром.

В Оверни, в департаменте Канталь заканчивается день, уже садится солнце. В сентябрьском воздухе разлиты покой и тепло. Но что это! Прямо посреди дороги хлещет струя воды. Как будто само по себе включилось неотрегулированное поливочное устройство и струи воды бешено бьют во все стороны. Тысячи капель сверкают в лучах солнца. Оказывается, на дороге образовалась яма, она наполнилась водой и в ней купаются десятки скворцов. Если посмотреть, как скворцы машут крыльями и разбрызгивают воду, то можно подумать, что они намерены опустошить несчастную лужу, в которой до появления этой организованной банды мирно отражалось бескрайнее небо. И вот прежняя лужа превратилась в общественную баню, и в ней, словно дети в бассейне, плещутся скворцы. Глядя на их буйство, невольно думаешь: а не в этом ли бодрящем дружеском купании заключается счастье скворца?

Представители человеческого рода с легкостью приходят в восторг от собственного ума, а поэтому полагают, что они превосходят остальных существ, населяющих землю. А еще мы обожаем классифицировать животных по признаку ума: каких‑то мы считаем «умными» (собак, дельфинов, крупных обезьян…) и относимся к ним с уважением, а других полагаем «глупыми», а значит, достойными презрения. Птицы, как и рыбы, за редким исключением, проходят по разряду идиотов. А это неправильно! И вообще, так ли важно знать, что та или иная особь «талантливее» другой?

Кстати, когда пытаются определить, что есть ум, оказывается, что сделать это весьма сложно. Так, тесты на IQ вообще не принимают во внимание то, чем занимается человек. А как прошел бы эти тесты Винсент Ван Гог? А Гийом Аполлинер? Пригодны ли тесты на логическое мышление для оценки умственных способностей деятелей искусств? Утверждают, что ум – это способность к пониманию. Предположим, что так оно и есть, но к пониманию чего? Того, как работает двигатель или красоты окружающего мира? Механики жидких сред или эмоционального восприятия самого себя? Чем способность решать математические задачи превосходит способность писать поэмы, почему добиться звания чемпиона по шахматам – это более значимый признак ума, чем умение гармонично сочетать цвета или божественно играть на скрипке? И вообще определение ума часто извращается теми, кто устанавливает критерии. В действительности существуют и сосуществуют разные типы ума. Например, в наше время уже начинают признавать эмоциональный ум, помогающий жить в гармонии с подобными нам существами, тонко реагируя на возникающие в сообществах связи и отношения. С ним также связана способность к адаптации, позволяющая ориентироваться в незнакомых ситуациях.

А не послать ли все к черту? Так хочется послать этот наивный сладенький взгляд на маленьких птичек, которые любят друг друга нежной любовью, и жизнь которых состоит лишь из красивого пения и разноцветных перышек! Такой, знаете ли, идеальный мирок, сошедший с почтовой открытки 20‑х годов прошлого века: «маленькие цветочки, маленькие птички»…

В действительности все устроено более сурово и сложно. И это усложнение жизни животных идет параллельно с эволюцией. Возьмем, к примеру, улиток. Их текущая жизнь не отличается трудностями и не предполагает жесткой конкуренции. Поэтому в их поведении не бывает неожиданностей. Если салатный лист хорош на вкус и Бог уберег от сапога садовника, тогда улитка может жить не тужить. Что касается репродуктивной функции, то улитка – гермафродит. Это предоставляет больше возможностей и уменьшает конкуренцию. Млекопитающие, находящиеся на противоположном конце пищевой цепи, часто придерживаются более агрессивного типа существования. У некоторых представителей плотоядных млекопитающих и обезьян похищение сородичей, насилие, убийство детенышей могут быть неотъемлемыми составляющими жизни. К сожалению, к людям это тоже относится в полной мере…

Зяблик что‑то клюет на лужайке. Внезапно он пугается какой‑то тени. Не кот ли это? Охваченная паникой птица улетает. Зяблик так торопится, что даже не замечает оконное стекло. Он со всей силы бьется о него, разбивает себе затылок и гибнет на месте. В траве лежит комочек перьев. И все это из‑за какой‑то тени, которая, возможно, и не была котом. Не всегда страх является хорошим советчиком.

Но так ли далеко мы ушли от птиц? Вот настала ночь, и мы дома одни. Куда же подевалась наша отвага? Где‑то что‑то скрипнуло, стукнули ставни, из котельной доносится какой‑то странный звук, ветер свистит… Даже взрослый человек нет‑нет да и подскочит. А кому из нас не приходили в голову невероятные фантазии, действующими лицами которых были воры и кровавые убийцы? Таков и ребенок, которому кажется, что под кроватью засело чудовище. Сколько бессонных ночей довелось провести из‑за надуманных страхов, которые мы стыдливо прячем в глубинах сознания?

Людей, тонко чувствующих звуки и музыку, восхищает разнообразие птичьего пения. У каждого вида птиц свой язык, свои, присущие только им, крики.

Не так давно проводились исследования, направленные на выявление «региональных акцентов» в пении у различных популяций птиц, относящихся к одному и тому же виду. В частности, заметные местные особенности были выявлены у представителей воробьинообразных, таких как клесты‑еловики и зяблики обыкновенные, обитающие в лесах, парках и городских садах. Поговорим подробнее о зябликах. Если у вас тонкий слух и вы внимательно прислушаетесь к их пению, то обязательно заметите, что в Страсбурге, Париже, Аяччо и По зяблики поют немного по‑разному. Действительно, марсельский зяблик щебечет не совсем так, как зяблик из Бретани! Фразировки у них в значительной степени одинаковы, но в одной местности определенные фиоритуры слышны, а в другой – нет, зато в другой местности трели зябликов имеют особые концовки. Получается, что мы имеем дело с местными диалектами. Но с чем связаны эти различия? Однозначно на этот вопрос ответить трудно. Возможно, формируя конкретный тип пения, специфический для данной местности, зяблики находят способ распознавать земляков. Может быть, таким способом они препятствуют появлению чужаков на своей территории? Такое действительно возможно.

Есть такое выражение: «животная любовь». Выражение, прямо скажем, не очень изящное, и неясно, есть ли у него смысл. Просто надо понимать, что животные не занимаются любовью. Они совершают половой акт, и ни чувства, ни смущение им не свойственны.

Птицы входят в состав обширной разновидности живых существ, априорно относимых к низшей ступени развития, у которых половой акт видится как некое тупое и грубое действо. Если говорить о крякве, то так оно и есть.

В период любовного ухаживания, а начинается он очень рано, в середине зимы, селезни кряквы, уже успевшие облачиться в свадебное оперение, принимаются суетиться вокруг самок. Проблема состоит в том, что численность самцов часто превышает численность самок. Нередко можно увидеть, как два, три, четыре, шесть джентльменов ухаживают за одной несчастной дамой, а та безуспешно пытается спастись бегством. Напрасные усилия! Ее быстро ловят, и какой‑нибудь селезень вскарабкивается на нее. А тут набегает другой и взбирается на первого, третий – на второго… Бывает, что несчастная самка в результате таких атак попросту тонет.

Бабочки, рыбы теплых морей, птицы… Их расцветка радует наш глаз. Мы часто воспринимаем внешний вид этих животных как воплощение совершенной красоты. Что касается птиц, то они и впрямь несказанно хороши: естественная элегантность полета, форма перьев, в особенности когда перья длинные и служат продолжением силуэта (например, хохолки и нитевидные перья), прочие нюансы, сочетание которых не поддается исчислению. Но вершиной этого великолепия является пение птиц, своего рода музыкальное оформление фестиваля, раскрашенного всеми цветами радуги. В первую очередь это относится к птицам, облаченным в яркий наряд. Впрочем, как будет показано ниже, это наблюдение распространяется не на все виды.

С точки зрения самих птиц их разноцветные перья исключительно важны и имеют в первую очередь функциональное и поведенческое значение. Они обеспечивают общение с сородичами, во время брачных парадов помогают соблазнять будущих подруг, хотя нельзя исключить и самоценность их красоты как таковой.

Считается, что птицы прячутся перед смертью. И это правда. Если не брать в расчет разбившихся об автомобиль или оконное стекло, то попадалась ли вам когда‑нибудь мертвая ласточка? Часто ли вы видите трупы птиц? Нет. Потому что, если птица больна или ослабла, тогда ее съедает хищник, но если у нее есть возможность где‑нибудь спрятаться, то там она и испускает дух.

Среди птиц не встречаются ни длительно болеющие, ни очень старые особи. Если птица в течение долгого времени не может восстановить свои силы, тогда в дело вступает природа, которая и забирает ее жизнь. Скажете, это жестоко. А может быть, это мы поступаем варварски, когда пытаемся продлить жизнь сверх отпущенного лимита, когда терпим страдания при неизлечимых заболеваниях или обрекаем очень старых людей на недели и месяцы мучений? Природа не позволяет долго терпеть боль. Агония всегда коротка. А физической или умственной деградации просто не существует в природе. В сущности, в мире птиц жизнь устроена мудро.

В нашем бурно меняющемся мире с его глобальным потеплением и деградацией окружающей среды многие виды птиц исчезают буквально на глазах. Ну а мы? Выживем ли мы в том искусственном мире, который сами создаем?

Как в далеком прошлом различные виды приспосабливались к изменению окружающей среды? Это одна из главных проблем эволюции, управляющей процессами появления и исчезновения любого вида. Правда, мы, люди, полагаем, что уж нас‑то минет чаша сия: ведь мы обладаем мощным интеллектом, или в крайнем случае вмешается Божий промысел. И вообще это все не про нас. Но тем не менее…

Дарвин первым открыл нам глаза на великую эволюционную машину, благодаря которой с момента зарождения жизни на земле появились на свет, существовали и исчезли миллионы видов живых существ. Один вид трансформировался в другой, тот еще в один вид и так до бесконечности. Если оглянуться назад, то становится ясно, что эволюция происходила на протяжении чрезвычайно длительных периодов времени. Например, птицы появились примерно сто пятьдесят миллионов лет назад, причем возникли они не за один день. Их предшественниками были динозавры, образовавшие особую группу – тероподы.

© 2023
Яндекс.Метрика Top.Mail.Ru